Решила,что это и у меня должно быть,как фэн работ Энн Райс!Спёрла канечно у Несси..Хехе!!!
«...хватит с меня холода. Я больше не могу. Не могу!
Я поднялся наверх и рубанул дверь боевым топором. Конечно, топор прошёл сквозь хрупкое дерево, сокрушив расписную панель, расколов старинный лак и красивые жёлтые и красные розы. Я вытащил топор и снова ударил в дверь.
На этот раз засов сломался. Я толкнул ногой разбитую раму, и она упала на пол.
Он сидел в большом дубовом кресле и смотрел на меня в полном изумлении, сжимая руками львиные головы на подлокотниках. За его спиной возвышалась массивная кровать с красным, отороченным золотом балдахином.
- Да как ты смеешь! – сказал он.
В мгновение ока он оказался прямо передо мной, забрал у меня топор и с лёгкостью отшвырнул его, но так, что тот врезался в противоположную каменную стену. Потом он подхватил меня и швырнул на постель. Кровать затряслась, вместе с ней балдахин и драпировки. Ни один человек не смог бы бросить меня на такое расстояние. Но для него это не составило труда. Махая ногами и руками, я приземлился на подушки, от чего содрогнулась не только кровать, но всё сооружение в целом, вместе с балдахином и занавесями.
читать дальше - Презренное чудовище! – бросил я, стараясь принять удобное положение. Потом повернулся на левый бок, согнул ногу в колене и окинул его злым взглядом.
Он стоял ко мне спиной, намереваясь закрыть внутренние двери комнаты, которые раньше были распахнуты и поэтому не сломались. Вдруг он остановился и с игривым выражением на лице повернулся ко мне.
- Ах, какой у нас подлый нрав для такой ангельской внешности, - ровно сказал он.
- Если я ангел, - ответил я, отползая от края кровати, - рисуй меня с чёрными крыльями.
- Как ты смеешь ломиться в мою дверь?! – Он скрестил руки на груди. – Неужели я должен объяснять, почему я не потерплю такого ни от тебя, ни от кого-либо другого?
Он стоял и взирал на меня, приподняв брови.
- Ты меня мучаешь, - сказал я.
- Да что ты? Как именно? И с каких пор?
Мне хотелось заорать. Мне хотелось крикнуть: «Я люблю только тебя!».
Вместо этого я сказал:
- Я тебя ненавижу.
Он не смог удержаться от смеха. Он опустил голову и подпёр пальцами подбородок, не сводя с меня глаз.
Потом он вытянул руку и щелкнул пальцами. Я услышал, как в нижних комнатах что-то зашуршало. Я выпрямился и сел, окаменев от изумления.
Я увидел, как по полу в дверь проскользнул длинный учительский хлыст, словно его двигало ветром; потом он изогнулся, перевернулся и упал в ожидавшую его руку.
Внутренние двери захлопнулись за его спиной, засов влетел на место, раздалось звяканье металла. Я отодвинулся подальше.
- Приятно будет тебя выпороть, - сказал он, мило улыбаясь, с почти невинным взглядом. – Можешь записать это в очередные человеческие впечатления, как, например, выделывание курбетов со своим английским лордом.
- Давай. Я тебя ненавижу, - сказал я, - Я – мужчина, а ты это отрицаешь.
Он казался высокомерным, спокойным, но отнюдь не расположенным к шуткам.
Подойдя к кровати, он схватил меня за голову и швырнул лицом в подушки.
- Демон! – воскликнул я.
- Господин, - невозмутимо поправил меня он.
Я почувствовал, как его колено упёрлось мне в спину, а следом за ним на мои бёдра со свистом опустился хлыст. Конечно, из одежды на мне были только диктуемые модой тонкие чулки, поэтому я с тем же успехом мог быть и голым.
Я вскрикнул от боли, но сразу закрыл рот. Когда за первым ударом последовало ещё несколько, я изо всех сил постарался молча снести побои, однако услышал собственный неосторожно вырвавшийся стон. Этот стон возмутил меня, точнее, даже привёл в бешенство.
Он вновь и вновь опускал хлыст – на мои бёдра, на икры….
В неописуемой ярости я пытался приподняться, отталкиваясь ладонями от покрывала, - тщетно. Я не мог двинуться с места. Меня сковывало его колено, а он самозабвенно хлестал меня, не останавливаясь ни на секунду.
В конце концов моя бунтарская натура подсказала выход; я решил поиграть в одну игру. Будь я проклят, если стану просто лежать и плакать, - а к моим глазам уже подступали слёзы. Я крепко зажмурился, сжал зубы и сказал себе, что каждый удар окрашен в божественный красный цвет, что мне это нравится и что горячая, сокрушительная боль – тоже красная, а тепло, разливающееся по моим опухающим ногам, -золотистое и ласковое.
- Какая прелесть, - сказал я.
- Ты доиграешься, мальчишка! – воскликнул он и принялся хлестать меня ещё сильнее и быстрее. Мои прекрасные видения оставили меня. Мне было больно, чертовски больно.
- Я тебе не мальчишка! – выкрикнул я.
Я почувствовал, что у меня повлажнела нога, - по ней текла кровь.
- Господин, ты что, собрался меня изуродовать?
- Что может быть хуже для падшего святого, чем превратиться в мерзкого дьявола?
Новые удары. Я понял, что тело моё кровоточит уже в нескольких местах. Теперь я точно буду весь в шрамах. Я не смогу ходить.
- Я не понимаю, о чем ты говоришь! Прекрати!
К моему изумлению, он остановился. Я уткнулся лицом в руку и заплакал. Я долго всхлипывал, а ноги так горели, как будто побои всё ещё продолжались. Мне казалось, что он опять наносит мне удар за ударом, но это было не так. Я всё надеялся, что боль вот-вот утихнет, перерастёт в тёплое, трепетное и приятное ощущение, как в начале, в первые два раза. Это будет терпимо, но то, что я испытывал в тот момент, было ужасно. Как же мне противно!
Вдруг я почувствовал, что он наклонился надо мной. Его волосы приятно защекотали мне ноги. Потом он ухватил пальцами порванные чулки и дёрнул, моментально сорвав их с моих ног.
Боль завибрировала, усилилась, а затем мне немного полегчало. Шрамы обдувал прохладный ветер. Когда к ним прикоснулись его пальцы, я испытал такое чудовищное удовольствие, что не удержался и застонал.
- Ты ещё будешь ломиться ко мне в дверь?
- Никогда, - прошептал я.
- Ты ещё будешь мне противоречить?
- Никогда, никогда, не единым словом!
- Что ещё?
- Я тебя люблю.
- Не сомневаюсь.
- Но это правда! – задыхаясь, сказал я.
Его пальцы гладили мою раненую плоть ,доставляя мне невыносимое наслаждение. Я не осмеливался поднять голову, а вместо этого ещё крепче прижался щекой к шершавой вышивке на покрывале, к огромному изображению льва, вдохнул побольше воздуха и дал волю слезам. Мне было спокойно – наслаждение лишало меня всякой власти над собственным телом.
Я закрыл глаза и почувствовал на своей ноге его губы. Он поцеловал один из шрамов. Я решил, что вот-вот умру. И попаду в рай, более возвышенный и восхитительный, чем венецианский. В паху сама собой ожила благодатная, безрассудная сила.
На шрам потекла горячая кровь. По нему резким движением скользнул его язык, лизнул, надавил, и перед моими глазами запылало пламя – ослепительный огонь на мифическом горизонте во мраке моего слепого рассудка.
Он перешёл к следующему шраму: на него тоже закапала кровь, последовало очередное прикосновение чуть шершавого языка – и гнусной боли как не бывало, осталось только пульсирующее наслаждение. А когда он перешёл к новой ране, я подумал, что больше не выдержу…
Он быстро двигался от шрама к шраму, покрывая их своими волшебными поцелуями, сопровождаемыми прикосновением языка, а я дрожал всем телом и стонал.
- Ну и наказание! – внезапно выдохнул я.
Ужасные слова! Я мгновенно раскаялся.
Поздно! Я почувствовал жестокий шлепок пониже спины.
- Я не то хотел сказать, - пытался объяснить я. – То есть я не хотел… показаться неблагодарным… В смысле… прости меня за эти слова!
Но он ударил меня снова, так же яростно как и в первый раз.
- Господин, ну пожалей меня. Я совсем запутался! – закричал я.
Он опустил руку на ещё горевшее от удара место, и я решил, что вот теперь он точно изобьёт меня до потери сознания.
Но его пальцы лишь ласково сжали мою кожу, не разорванную, а просто слегка горячую, как после первых ударов хлыста.
Я снова почувствовал прикосновение его губ к моей левой икре… кровь… язык… По всему телу разлились приятные ощущения, и я беспомощно ловил ртом воздух.
- Мой господин, Мастер, я люблю тебя.
- Хорошо-хорошо, но в этом ничего необычного нет, - прошептал он, не переставая целовать мои ноги. Он слизывал кровь. Я содрогался под его рукой, лежащей у меня на ягодицах. – Вопрос в том, Амадео, почему Я тебя люблю? Почему? Зачем мне понадобилось идти в тот вонючий бордель посмотреть на тебя? Я по природе сильный… какой бы не была моя природа…
Он жадно поцеловал большой шрам на моём бедре. Я чувствовал, как он высасывает из него кровь, слизывает её языком, а потом в рану потекла его кровь, сотрясая всё моё тело. Я ничего не видел, хотя, как мне казалось, глаза мои оставались открытыми. Я хотел удостовериться, что это действительно так, но ничего не смог разглядеть – только золотистый туман.
- Я люблю тебя, очень люблю, - сказал он. – Но почему? Да, ты соблазнительный, да, ты очень красивый, а внутри тебя скрыты опалённые останки святого!
- Господин, я не понимаю, о чем ты говоришь. Я никогда не был святым! Никогда! Я не считаю себя святым! Я жалкая, непочтительная, неблагодарная тварь. О, я тебя обожаю. Как же это восхитительно – беспомощно сдаться на твою милость.
- Прекрати издеваться.
- Да у меня и в мыслях не было издеваться! Я стремлюсь высказаться, поведать правду…Я хочу быть рабом правды, рабом…Я хочу быть твоим рабом.
- Нет, ты, похоже, действительно не издеваешься. Ты говоришь то, что думаешь. Однако сам не понимаешь, насколько это абсурдно.
Он закончил своё продвижение. Мои ноги напрочь утратили прежнюю форму, ту, которая существовала в моём затуманенном сознании. Я мог только лежать и содрогаться от его поцелуев. Он опустил голову на мои бёдра, на всё ещё не остывшее после шлепка рукой место, и вдруг я почувствовал, что его пальцы коснулись самых интимных моих органов.
Мой член твердел в его руке, твердел от вливания его жгучей крови, но ещё больше – от присутствия во мне молодого мужского начала, так часто смешивавшего по собственной воле наслаждение с болью.
Он становился всё твёрже и твёрже, я метался под тяжестью головы и плеч Мастера, пока в конце концов в его скользкие пальцы безудержными, безостановочными толчками не хлынул бурный поток.
Я приподнялся на локте и оглянулся на него через плечо. Он выпрямился и сидел, уставившись на прилипшую к пальцам жемчужно белую сперму.
- Господи Боже, ты этого добивался? – спросил я. – Увидеть в своих руках эту вязкую белую массу?
Он посмотрел на меня с несчастным видом. С ужасно несчастным.
- Разве это не означает, - спросил я, - что время пришло?
В его глазах читалась такая мука, что я не отважился приставать к нему с дальнейшими расспросами.
Сонный, ослеплённый, я почувствовал, что он перевернул меня на спину, сорвал тунику и куртку, затем чуть приподнял и… Далее последовало нападение, укус в шею… Сердце сжалось от резкой боли, но не успел я испугаться, как она ослабла. Я опустился рядом с ним на ароматную пастель и заснул, прижавшись к его груди, согревшись под одеялами, которыми он укрыл нас обоих. ...»