ЭНН РАЙС "ВАМПИР МАРИУС" (ОТРЫВОК)
"... я отворил дверь, и в камеру хлынул яркий свет лампы.
И в лежавшем на полу мальчике я увидел красоту; красота всегда была моей погибелью – красота Пандоры, Авикуса, Зенобии, но в нем она обрела новые, божественные формы.
Сами небеса повергли на каменный пол отверженного ангела, ангела с идеальной формы телом, с каштановыми кудрями, с тонким загадочным лицом.
Я наклонился, протянул руки и обнял его; я заглянул в его полузакрытые глаза. Мягкие рыжеватые волосы спутались, кожа была бледной; славянская кровь лишь немного заострила черты его лица.
- Амадео, - имя сорвалось с языка, словно мне подсказали его ангелы, сравнение с которыми невольно напрашивалось при одном взгляде на чистое невинное лицо.
Он увидел меня, и его глаза расширились от изумления. В его мыслях снова промелькнули величественные иконы, озаренные золотым светом. Он отчаянно пытался вспомнить. Иконы. Христос, которого он рисовал. Мои длинные волосы и горящие глаза напомнили ему Христа.
Он попытался было заговорить, но губы не слушались. Он старался припомнить имя своего Господа.
- Я не Христос, дитя мое, - обратился я к потаенной части его души, о которой он ничего не помнил. – Но я способен подарить тебе спасение. Иди ко мне, Амадео.
читать дальше19
Невероятно, но я мгновенно влюбился в него. Когда я забрал его из борделя и поселил в палаццо вместе с мальчиками, ему было самое большее пятнадцать лет.
Крепко прижимая его к себе в той гондоле, я понимал, что он обречен – я вырвал его из самых объятий смерти.
Хотя уверенные движения моих рук успокаивали его, сердце билось настолько слабо, что до меня едва доносились образы, мелькавшие в его мыслях, пока он лежал, прижавшись к моей груди.
Добравшись до палаццо, я отказался от помощи Винченцо; отправив его раздобыть мальчику что-нибудь поесть, я один отнес Амадео к себе в спальню.
Я уложил исхудавшее тело в обносках на кровать среди пышных подушек под бархатным пологом, и когда подоспел суп, я сам напоил его с ложки.
Вино, суп, лимонно-медовый напиток, чем еще можно помочь? Медленнее, предостерегал Винченцо, чтобы он не съел слишком много сразу после голодания, иначе мы повредим ему желудок.
Наконец я отослал Винченцо и запер на засов двери спальни.
Наступило роковое мгновенье. Мгновенье, когда я познал самые тайные глубины свой души, когда я признался себе, что передо мной – наследник моего могущества, моего бессмертия, ученик, которому я передам все, что знаю.
Глядя на лежащего на кровати мальчика, я забыл язык раскаянья и угрызений совести. Я стал Мариусом, очевидцем столетий, Мариусом, избранником Тех, Кого Нужно Хранить.
Я опустил Амадео в ванну, омыл его и покрыл его поцелуями. Я с легкостью добился от него близости, в которой он отказывал своим мучителям, - моя бесхитростная доброта и слова, что я нашептывал в его нежные ушки, смущали его и кружили голову.
Я поспешил посвятить его в удовольствия, которых он прежде себе не позволял. Он ошеломленно молчал, но прекратил молить об избавлении.
Однако даже здесь, в безопасности моей спальни, в объятьях того, кого он считал Спасителем, ни одному воспоминанию не удалось подняться из бездны сознания в царство рассудка.
Возможно, мои откровенно плотские прикосновения только укрепили стену между прошлым и настоящим, выстроившуюся в его голове.
Лично я никогда прежде не испытывал такой безраздельной близости со смертным, не считая тех, кого я намеревался убить. Я обвивал руками его тело, прижимался губами к щекам и подбородку, ко лбу и закрытым глазам, и у меня мурашки бежали по коже.
Да, я испытывал жажду крови, но с ней я прекрасно умел справляться. Я полной грудью вдыхал запах юной плоти.
Я знал, что могу сделать с ним все, что пожелаю. Не было на свете силы, способной меня остановить..."